Кулибин ХХ века

Так называли современники великого русского химика Анатолия Трофимовича Качугина. В истории фармации он оставил свой след, создав эффективный препарат для лечения туберкулеза. Он изобрел его, чтобы спасти от гибели самых дорогих людей — жену и дочь…

О происхождении Качугина известно немного. Семейная легенда гласит, что один из князей Голицыных прижил девочку с красавицей-молдаванкой. Та пришла на железнодорожную станцию, оставила на скамейке дочку (на ее шейке был медальон с именем и адресом), а сама бросилась под поезд.

Добрые люди подобрали ребенка, вырастили. Девочка превратилась в красивую девушку и вышла замуж за Трофима Качугина, воронежского мастерового. Вскоре после свадьбы он стал работать на железной дороге и окончил службу начальником станции. Все его пять детей получили прекрасное образование, знали языки, умели играть на фортепьяно.

Сына Анатолия (он родился в 1895 г.) отправили учиться на медика в Юрьевский университет. Юрьев, он же Дерпт, не случайно называли «мозгом Эстонии» — учили там отменно. Но окончить курс Качугин не смог, помешала война. Медиков не хватало, и старшекурсников выпустили хирургами на фронт. После двух лет окопной жизни Качугин оказался… во Франции. Туда полк попал после очередной переформировки. До передовой было далеко, поэтому военных привлекали к работам на фермах. Однажды Качугин отпросился на несколько дней («В Париж, к тетушке») — и больше в часть не вернулся. Вместо этого он определился слушать лекции в Сорбонне. Жил в мансарде, зарабатывал продажей картин, которые сам же и писал, настраивал рояли (у него был абсолютный слух).

Будущему ученому удалось сдать экзамен за полный курс, получить диплом. Когда он вернулся, в России уже вовсю бушевала Гражданская война. В Воронеже его едва не повесили: кто-то донес, что он большевик. Качугин добился назначения в уездную больницу и шесть лет проработал хирургом. В уезде он увлекся химией и был принят на заочное отделение Воронежского университета. Диплом химика стал его вторым дипломом.

Первые изобретения

Первые патенты Качугина датированы 1926 г. Они касаются новых методов изготовления бромосеребряной эмульсии для фотобумаги и эмульсии для рентгеновских пленок. Работая с фотоэмульсией, Качугин столкнулся с необыкновенным явлением. В полной темноте она засвечивалась, регистрируя при этом какие-то вспышки. Чего? Качугин пытался засвечивать пленку рентгеновскими, инфракрасными, ультрафиолетовыми лучами — никакого эффекта. Оставалось предположить одно: эмульсия, содержащая бор, регистрирует новое излучение, иными словами — поток неизвестных частиц. Через восемь лет с подобным явлением столкнулся англичанин Джеймс Чедвик и получил Нобелевскую премию за открытие нейтрона.

В 1932 г. Качугин подает заявку на передачу на расстояние цветных изображений. Телемеханика в СССР делала первые шаги, дальше заявки дело не пошло.

Работая в Институте зерна, он, например, придумал и внедрил десятки средств для эффективной борьбы с грызунами. Любопытно, кстати, как получил Качугин в этом институте лабораторию. Требовалось измерить температуру тела маленького жучка-долгоносика. Техники запросили 50 тыс. руб. Качугин же набил долгоносиками обыкновенный стакан и опустил в него термометр, в который раз подтвердив, что все гениальное — просто.

В лаборатории (она называлась лабораторией прикладной физики) он трудится над созданием циклотрона, разрабатывает способы получения тяжелой воды, атомарного кислорода.

Арест и война

В 1934 г. ученого арестовывают. Обвинение не отличается оригинальностью: шпионаж, антисоветская агитация. Приговор тоже: 8 лет лагерей и поражение в правах. Наказание Качугин отбывал в Усть-Печорских лагерях. Однако через четыре года лагерные врачи диагностировали у него полную дистрофию и возбудили ходатайство о досрочном освобождении. В Москве с женой и дочерью удалось пробыть только сутки: поражение в правах означало запрет на проживание в столицах. Начались бесконечные скитания. Из города в город, зачастую без жилья, без работы.

Война застала Качугина в Саратове. Смертельную опасность понимали все, даже те, кто раньше организовывал гонения на ученых. Любое предложение, хоть как-то работающее на оборону, рассматривалось, что называется, с ходу. Качугин начал с того, что предложил конструкцию зажигалки, которая была проще и неизмеримо дешевле прежней. Ее сразу пустили в производство. То же произошло и с «КС» , бутылкой с горючей смесью, которую он придумал вместе с давнишним знакомым, тоже изобретателем, Петром Солодовниковым. Она была так нужна, что для недавнего зэка в Саратове был создан специальный полигон.

Во время войны Качугин изобрел и особый тол. Его нельзя было обнаружить миноискателем, невозможно было обезвредить — он неминуемо взрывался. Внешне тол напоминал мыло. Партизаны крепили его под вагонами, и трудно даже подсчитать, какой урон нанесло немцам качугинское изобретение.

Атака на палочку Коха

Платой за «КС», за «партизанскую мастику», стало возвращение в Москву. Казалось, Качугин обрел второе дыхание. Высокого, не по годам стройного изобретателя можно было встретить в самых разных институтах, комитетах, главках. Он добывает реактивы, аппаратуру, ставит опыты и окончательно становится тем, кем был, в сущности, изначально: профессиональным изобретателем. Создает первый в мире счетчик-детектор медленных нейтронов, двигатель, работающий на статическом электричестве. Вплотную занимается поиском лекарства против туберкулеза. Исследования привели его к мысли, что для устранения вредного влияния того или иного вещества на организм необходимо применить такой антагонист, внутренний потенциал которого соответствует потенциалу вредного вещества. И он нашел: ученый смешал гидрозин с изоникотиновой кислотой, получив красноватый порошок — гидразид изотинотиновой кислоты.

Испробовать его действие было уже не на ком — жена и дочь Качугина умерли. По совету знакомых Качугин обратился к медикам — в Гаграх, во Львове и в Москве врачи взялись опробовать препарат на своих пациентах. Результаты оказались ошеломляющими: у больных снижалась температура, в мокроте исчезали палочки Коха, падало РОЭ, восстанавливались силы. Туберкулезные бациллы притягивали к себе изоникотиновую кислоту, вместе с которой проникал и гидразин — выделяя огромное количество лучистой энергии, он убивал микробы. Этим и объясняется замечательное свойство изониазида: препарат активен только в отношении туберкулезных микобактерий, при этом быстро проникает во все ткани и органы, а его противотуберкулезная активность не зависит от pH среды.

Открытие буквально ошеломило Министерство здравоохранения. Никому не ведомый врач вылечил 96 больных, среди которых множество тяжелых, с кавернами. Кто автор лекарства?! Кто разрешил?! И все же результаты были настолько впечатляющими, что на коллегии было принято решение: продолжить проверки. Так, в сентябре 1950 г. официально начались работы, которые привели к созданию тубазида, универсального средства против туберкулеза.

Вторая семья

Изменилась и жизнь Анатолия Трофимовича. В 1952 г. он женился второй раз. Его избранницей стала врач Белла Яковлевна Кейфман. И не только женой — соавтором в последующей работе над лекарством против страшного недуга — рака. Их связывало не только искреннее чувство. Родив сына, прожив вместе два десятилетия, они оставались друг с другом на «вы».

Считая, что рак и туберкулез имеют одну общую причину, Качугин предлагает прививать молодые яблони туберкулином, а затем яблоками с этих деревьев кормить больных туберкулезом и раком. Используя эти яблоки несколько странного «видоизмененного вкуса», он считал, что добился торможения роста опухоли с одновременной стимуляцией деления нормальных клеток. Эти данные талантливого ученого коррелируются с выводами доктора Лиз Давиньон из Института микробиологии и гигиены Монреальского университета в Канаде, которая установила, что заболеваемость лейкемией в два раза ниже у детей, вакцинированных препаратом БЦ, известным противотуберкулезным средством.

Ученый вплотную занялся семикарбазидом. Качугин счастливо сочетал в себе опыт и знания хирурга, биохимика и физика. Может быть, поэтому он и стал первым, кто решил сделать оружием против злокачественных опухолей два вроде бы несопоставимых вещества: семикарбазид и кадмий. Постепенно выкристаллизовался метод: остановить семикарбазидом рост опухоли и расплавить ее, а потом заполнить пустоты фиброзом при помощи йодистого кадмия. Разумеется, это только контуры, и то крайне приблизительные. Но суть именно в них.

Как круги по воде пошли слухи, в специальных журналах появились статьи. Но если практические врачи с энтузиазмом отнеслись к нововведению, то об ученых-онкологах этого сказать было нельзя. Их настораживало отсутствие теоретического обоснования метода, доводы Качугина их не убеждали. В январе 1961 г. состоялось обсуждение. На нем присутствовали президент Академии медицинских наук СССР Блохин, заместитель министра здравоохранения РСФСР Сергеев и директор Центрального института экспериментальной онкологии Новиков. Высокие гости благосклонно выслушали врачей и пациентов, а в июне 1962 г. приказом по Минздраву СССР применение метода Качугина было запрещено. Тем не менее в поддержку изобретателя выступили академики Берг, Кнунянц, Коновалов. Тщетно.

22 августа 1971 г. гениального изобретателя не стало. Его наследие: 500 авторских заявок, 60 защищенных патентами изобретений,150 не имеющих аналогов конструкторских разработок в физике, химии, биологии, медицине.